Варвара Брюн де-Сент Иполит, путешествовашая в Иерусалим в 1859 году, в сочинении своем "Торжество Пасхи в Иерусалиме" (Странн. 1860 №4, I отд. стр. 107-116) описывает тождественно с другими, явление св. Огня:

В прошлом 1859 году я отправилась в Иерусалим, желая поклониться св. Гробу в уединении. Но Божию Милосердию угодно было даровать мне возможность видеть то, как в Иерусалиме совершается торжество православной нашей церкви. Позвольте поделиться с вами тогдашними моими впечатлениями.

Прежде всего скажу о сошествии благодатного Огня в Великую Субботу, совершающемся ежегодно в одно и тоже время, над самым Гробом Господа. Пусть ученые естествоиспытатели придут и посмотрят на это чудесное явление, которые объяснить ум человеческий ни как не в состоянии. Положивший предел морским волнам, остановил здесь полет гордаго ума и пленяет его в послушание веры. (Цит. по Авдуловский, далее - старец Наум - ред.).

В 1859 году г-жа Варвара Брюн де Сент-Иполит, пребывая во Иерусалиме, присутствовала при схождении Благодатного Огня в Великую субботу. Замечательно по настроенности и изложению ее воспоминание о чуде в письме к своему духовному отцу игумену Антонию.

{5} Великую субботу в Феодоровском монастыре рано утром все поклонницы ленточками связывали в пучки маленькие пестрые свечи так, чтобы каждый пучок состоял из 33 свечей - в память числа лет Христа Спасителя. В 10 часов утра, после обедни, наши православные на Гробе Господнем потушили лампады, а в церкви все свечи. Во всем городе, и даже в окружности, не осталось ни у кого и одной искры огня. Только в домах католиков, евреев и протестантов огонь не угасал. Даже турки следуют обычаю православных и в этот день тоже приходят в храм Гроба Господня. Я видела, как их дети держали в руках своих пучки свечей, и говорила с ними через переводчицу. С этими детьми были и взрослые.

В 12 часов пополудни двери храма отворены, и собор полон народу. Все без исключения - старый и малый - идут в церковь. По множеству народа, мы с трудом пробрались туда. Толпами паломников не только наполнены были все пять ярусов хоров, но и на стенах, где только можно было сколько-нибудь держаться, везде сидели арабы. Один обратил на себя особенное внимание: он уселся на ручке большого канделябра пред иконой и еще посадил себе на колени дочь свою, девочку лет семи, и во все время оставался на своем месте. В храм набежали с гор бедуины с бритыми головами, женщины с нанизанными на голове и на носу деньгами и прикрытые белыми чадрами. С ними были и дети разных возрастов. Все это суетилось и хлопотало и нетерпеливо ожидало Благодатного Огня. Между лю{6}дьми стояли турецкие солдаты и ружьями унимали волнующихся арабов. На эту пеструю картину смотрели с любопытством католические монахи и иезуиты, между которыми находился и наш русский князь Гагарин, 18 лет тому назад перешедший в латинскую церковь.

Царские врата Воскресенского собора были отворены, и там виднелось высшее духовенство всех христианских вероисповеданий.

Иерусалимскому патриарху ныне случилось в первый раз присутствовать при этом, потому что в прежние годы Его Блаженство проживал в Константинополе. Однако в алтаре распоряжался наместник его, митрополит Петр Мелетий, и сам принимал Благодатный Огонь. То же было и теперь. Он с воскресенья (недели Ваий) ничего не вкушал, кроме просфоры, и даже не позволял себе выпить воды; от этого был бледнее обыкновенного, впрочем, спокойно говорил с причтом. Каждый присутствующий имел в руках большой пук свечей, а другие, стоявшие на хорах, спустили на проволоках несколько таких пучков и эти пучки висели по стенам в ожидании Небесного огня. Все лампы налиты новым маслом, в люстрах наставлены новые свечи; но фитили нигде необожжены. Иноверцы с недоверчивостью тщательно вытирают все углы в Кувуклии, и сами кладут вату на мраморную доску Гроба Господня...

Торжественная минута приближается, у каждого невольно бьется сердце... Так как все сосредоточены на одной мысли о сверхъестественном явлении, то у одних при этом возникает {7} сильное сомнение, другие, более благочистивые, молятся от души с сердечным убеждением и надеждою на милость Божию, а иные, по одному любопытству, равнодушно ждут, что будет... Вот, наконец, луч солнца блеснул в отверстие над Кувуклией и осветил эту картину... Погода ясная, в воздухе жарко: весенний день Востока! Вдруг показалась туча и заслонила то самое отверстие, в которое луч солнца падал. Я испугалась, что уже не будет Благодатного Огня и что народ от досады растерзает преосвященного наместника. Сомнение омрачило мое сердце, я стала укорять себя, зачем осталась, разве не довольно было для меня поклониться Гробу Господню? - думала я, - зачем было ожидать несбыточного явления? И, размышляя таким образом, я все более и более волновалась. Вдруг в церкви все стемнело. Мне стало грустно до слез... я усердно молилась... Арабы начали кричать, петь, ударяли себя в грудь, молились вслух, поднимали руки к небу; кавасы и турецкие солдаты стали унимать их. Картина была страшная, тревога всеобщая!.. Между тем в алтаре начинают облачать наместника - не без участия в этом иноверцев. Клир помогает ему надеть серебряный стихарь, подпоясывает его серебряным шнуром, обувает; все это совершается в присутствии духовенства армянского, римского и протестанского. Облачив его таким образом ведут под руку с обнаженною головою между двух стен солдат в предшествии нарядных кавасов до двери Кувуклии и запирают за ним дверь. И вот он один у Гроба Господня. Опять тишина. На на{8}род спускается облако росы. Досталось и мне на мое белое батистовое платье.

В ожидании знамения с неба, все смолкает, но не надолго... Вот, опять беспокойство: кричат, мечутся, молятся; волнующихся снова унимают. Наша миссия была на кафедре над царскими вратами; мне видно было благоговейное ожидание Преосвященного Кирилла. Взглянула я также и на стоявшего в толпе князя Гагарина. Лицо его мне хорошо было видно: оно выражало грусть, Гагарин пристально всматривался в Кувуклию...

В передней комнате с обеих сторон Кувуклии есть в стенах круглые отверстия, чрез которые игумены и настоятели окрестных монастырей подают Высокопреосвященному наместнику свечи.

Вдруг из бокового отверстия показывается пук зажженных свечей... В один миг Архимандрит Серафим передает свечи народу. Вверху Кувуклии все зажигается: лампады, люстры... Все кричат, радуются, крестятся, плачут от радости; сотни, тысячи свечей передают свет одна другой. Суета... Арабы опаляют себе бороды, арабки подносят огонь к обнаженной шее. В этой тесноте огонь пронизывает толпы; но не было примера, чтобы в подобном случае произошел пожар. Общего восторга описать нельзя, изобразить картину невозможно: это чудо неизобразимое. После солнца - тотчас облако, потом роса и вследствие росы - огонь. Роса падает на вату, которая лежит на Гробе Господнем, - и мокрая вата вдруг загорается голубым пламенем. Наместник необожженными свечами при{9}касается к вате, - и свечи зажигаются тусклым голубоватым пламенем. Зажженные таким образом свечи наместник передает стоявшим у отверстий лицам. Замечательно, что вначале от такого множества свечей в церкви - полусвет; лиц не видно; вся толпа в каком-то голубом тумане; но потом все освещается и огонь горит ярко. Передав всем огонь, наместник выходит из Кувуклии с двумя огромными пучками зажженных свечей, будто с факелами. Арабы хотели, по обыкновению, нести его на руках, но Владыка от них уклонился и сам, как в тумане, прошел скорыми шагами из Кувуклии в алтарь Воскресенского собора. Каждый старался зажечь свою свечку от его свечей. Я была на пути его шествия и тоже зажгла. Он казался прозрачным; седые его волосы развевались по плечам; широкое его чело было без морщин, но лицо подернулось необыкновенной бледностью; весь он был в белом; два факела в его руках; глаза устремлены к небу; вдохновение горело в его очах: народ видел в нем вестника небесного. Все плакали от радости... Но вот, в народе прошел невнятный гул...

Нечаянно я взглянула на князя Гагарина - вижу: у него градом текут слезы и радостью сияет лицо... Как с этим выражением в одном и том же человеке соединить его вчерашнюю проповедь на Голгофе, которую он произнес на французском языке и заключил так: "Теперь остается пожелать одного, - чтобы мы все сделались католиками и покорились папе!" Вчера превозносил он преимущества римского исповедания, а сегодня, пораженный видениями небесной благо{10}дати, даруемой только Православию, льет слезы. Не есть ли это порыв преданной им веры, возбужденной общим восторгом? Не есть ли это поздний плод тайного раскаяния и отклик души, некогда православной, но легкомысленно отпавшей от Единой истинной и спасительной Церкви Христовой? Где же он - представитель искреннего своего убеждения? Там ли, на возвышении кафедры со словом поборничества за права Папы, или здесь - в толпе народа со слезами на глазах, как с невольной данью родному чувству, призывающему его воздать "Божие Богови".

Посетили однажды о. игумена Антония два помещика, из которых один уклонялся в вольнодумство и в течение беседы со старцем выразил сомнение в истинности повествования о том, что св. Иоанн, архиепископ Новгородский, на бесе ездил в Иерусалим (см. Четьи-Минеи 7 сентября). "Нельзя верить таким вещам!" - заметил с усмешкой господин этот. "Да! - ответил на это замечание старец. - В прежние времена святые бывали и из дворян... и разъезжали на бесе, а теперь сам бес разъезжает на иных российских дворянах". Сказано было это слово старцем значительно и с грустным укором.

Но возвратимся опять к избранному Богом стражу Гроба Господня. Надо было видеть, с каким торжеством этого вестника Благодати Божией принял в свои объятия Патриарх, да и все наши наперерыв обнимали его (наместника) и принимали из его {11} святых рук зажженные свечи. За этим последовала обедня, которую служил сам Патриарх со всем духовенством, облаченным в блестящие золотые ризы. Между тем бедуины в диком восторге собираются в кружок и пляшут по середине церкви, вне себя от радости становятся друг другу на плечи, поют и молятся, пока не падают обессиленные. Никто не останавливает их, как детей, выражающих восторженное состояние своей души по-своему. После обедни все бегут с огнем зажигать лампады: кто - домой, кто - к Илии пророку, в Крестный монастырь, кто - в Вифлеем, кто - в Гефсиманию. Огни по улицам в продолжении дня, при солнечном свете - кар- тина необыкновенная! Это осязательное присутствие Самого Бога на Гробе Его Единородного Сына сильно развивает любовь к Православной Церкви и остается в памяти сердца неизгладимо.

После нескольких часов отдыха мне нужно было поздравить его высокопреосвященство Наместника Петры Мелетия. Хотя во время десятимесячнаго моего пребывания в Иерусалиме, я привыкла с ним обращаться, как с добрым отцем, но тут, представляе в нем орудие небесной благодати, преподанной нам свыше чрез его святыя руки, не смела приблизиться, к нему и со страхом стояла у порога скромной его кельи. Владыка сидел на барсовой коже на полу, где обыкновенно сиживал. Заметив мою робость, он улыбнулся и сказал: "И чего ты боишься? Вот уже тридцать лет, как Бог сподобляет меня принимать благодатный Огнь. Прежде ты не боялась меня, не бойся и теперь - подойди, я тоже грешник. Христос воскресе!" Я ободрилась и подошла, стала на колена и приняла его благословение. Он очень похудел и побледнел, но выражение его лица было тем приятнее и характеризовалось необыкновенным спокойствием. Он смотрел на меня внимательно и прозорливо, угадывая совершенное мое убеждение в знамении Божией благодати, сказал: "Ныне благодать уже сошла на Гроб Спасителя, когда я взошел в Кувуклию: видно, вы все усердно молились, и Бог услышал ваши молитвы. Бывало долго молюсь со слезами, и огонь Божий не сходил с небес до двух часов, а на этот раз я уже увидел его, лишь только заперли за мною дверь" Я откровенно призналась ему в колебавшем меня сомнении и в испуге от набежавшаго облака. Потом он спросил: "Не правда ли, что половина церкви была в тени?" Помню, что не принимая еще благодати, я заметила это - "А на тебя пала ли роса благодатная?" Я отвечала, что и теперь еще видны следы на моем платье, будто восковые пятна. "Они на{12}всегда останутся", - сказал Владыка. Это так и вышло: 12 раз отдавала я мыть платье, но пятна все те же. После того, я спросила, что Преосвященнейший чувствовал, когда выходил из Кувуклии, и отчего так скоро шел? "Я был, как слепой, ничего не видел, - отвечал он, - и если бы не поддерживали меня, упал бы!" Это и приметно было: глаза у него как будто не глядели, хотя и были открыты."

Таково краткое изложение письма г-жи В.Б. де С-И., к которому можно присоединить слова песнопения великого входа Великой субботы: "Да молчит всяка плоть человеча!" - пред священной тайной Благодати Божией ("Странник", 1860 г., Апрель, Спб, "Торжество Пасхи в Иерусалиме", с. 115).

Цит. по:
Варвара Брюн де-Сент Ипполит. Торжество Пасхи в Иерусалиме. // "Странник", Апрель, 1860 г., СПб. С. 107-116.
Дмитриевский А. А. Благодать святого Огня на Живоносном Гробе Господнем в Великую Субботу. СПб., 1908. С. 67-69.
Архимандрит Наум. Нилус С. Святыня под спудом. Сергиев Посад, 1911. С. 242-258. Благодатный Огонь над Гробом Господним. М., "Пересвет", 1991 г. Стр. {4-11}.