Перед храмом с левой стороны находится колонна, расщепленная и обугленная, где произошло великое чудо: в XVI веке армяне не допустили православного Патриарха Иерусалимского совершить моление о благодатном огне. Они пришли раньше и закрылись в храме, и Патриарх стоял со скорбью у входа и молился. И благодатный огонь не появился тогда над Гробом, а вышел из этой колонны.

Подходя к этому месту, кладут на эту колонну руку и говорят: "Наша вера правая, вера православная!" Вот этому обычаю и мы последовали, приложились к колонне и вошли в храм Гроба Господня. Первое, что мы видим в этом храме, к какой святыне прикладываемся – это Камень помазания, на который было положено тело Иисуса Христа, снятое со Креста. Как вы помните, Никодим с Иосифом принесли благовонный состав и помазали тело Господа перед положением во гроб. В эти святые дни, когда воспоминаются страдания Иисуса Христа, камень был весь усыпан цветами, на нем стояли {439}свечи. Через каждые пять-десять минут какой-нибудь паломник или монах подходит и возливает на этот камень ароматические масла, розовую воду. Христиане целуют этот камень, прикладывают ладонь к благовониям и, помазав себе лоб, идут к Голгофе. Вот и мы последовали этому примеру. Сразу повернули направо после Камня помазания, и вот мы поднялись на Голгофу. Это гора, поэтому подниматься туда надо обязательно по лестнице. Вот мы по лестнице поднялись с батюшкой, и там особыми мозаиками отмечены следующие места: оконце с мозаикой, где стояла Пречистая Матерь Божия и откуда наблюдала за страданиями своего возлюбленного Сына. Католический престол отмечает место, где Господа Иисуса Христа прибивали ко Кресту, где он страдал, где делили его ризы, там стоит большая красочная византийская мозаика, обновленная, как раз запечатляющая, как прибивали Сына Человеческого ко Кресту. Из этого придела сразу проход на Голгофу, там стоит греческий православный престол, и под ним находится звезда, круг со звездой, в которой отверстие отмечает место, куда было водружено честное древо страданий Иисуса Христа, то есть Святый Крест, а за престолом находится живописный крест, написанный, множество лампад, множество священных изображений. Паломники подходят, целуют этот престол, нагибаются под престол и главой касаются места, где находился Крест Господа нашего Иисуса Христа.

Хочется отметить такую интересную вещь, связанную с Голгофой. Когда спускаешься с этой горы, где находился распятый Господь наш Иисус Христос, внизу под Голгофой находится пещерка со сводом, где открыта часть грунта: за окошечком можно видеть трещины в каменистой земле, которые, {440} как говорят специалисты, доходят до десятиметровой глубины. Это место как раз подтверждает, что в момент, когда Господь наш Иисус Христос предал Свою душу Небесному Отцу, как говорится в Евангелии, земля потряслась и расселась. Причем там стоит сейсмический датчик, который показывает, что это место не раздвигается и не сужается. Дело в том, что Иерусалим располагается в сейсмически активной зоне, периодически там бывают подземные толчки, и несмотря на то, что бывают толчки в горах, все равно вот эти трещины в скале Голгофы остаются неизменными. Уже в течение многих и многих лет прибор фиксирует, что никаких изменений в этих трещинах нет.

Пройдя Голгофу и пройдя престол, придел, где молятся православные греки, мы можем пройти в алтарь храма Воскресения Христова. Прямо там идет проход непосредственно к алтарю, можно также спуститься вниз по лестнице и увидеть эту рассевшуюся скалу с трещинами. Вот мы поклонились этим святым местам Голгофы, приложились к святыням и спустились вниз. Храм Гроба Господня снаружи застроен разными зданиями и поэтому вблизи как-то незаметен (зато прекрасно виден с окрестных гор), но он очень обширный. Если обходить весь храм с крестным ходом, то одно обхождение займет минут пятнадцать. Представляете, какой внутри храм большой! В нижней галерее храма находится еще одна святыня: Камень бичевания Господа Иисуса Христа, на котором Господь страдал, когда его били тростью и плетями, когда на него надевали терновый венец, снимали одежду. Удивительное чудо происходит здесь Великим Пятком. Кто прикасается к этому камню ухом и вслушивается в этот камень, тот слышит день страданий Гос{441}пода Иисуса Христа, как звучит в этом камне и свист плетей, и слышатся крики "Распни Его", как натужно кричит, не кричит, а рычит, этот человек, который бичует тело Иисуса Христа. Я не слышал этого, к сожалению, не сподобился, а батюшка отец Валерий действительно своими ушами это все слышал: крики, стон Господа, визг плетей, и он мне рассказывал, что действительно так и есть.

Идя по галерее храма Воскресения Христова, мы можем зайти в подземный храм Креста Господня. На месте этого храма, в углублении в скале, в четвертом веке царицей Еленой были найдены кресты разбойников и Господа нашего Иисуса Христа. Там все это изображено на фресках. На месте, где был найден Крест Господа, стоит алтарь, на глубине восьми метров.

Наконец, главная святыня – это, конечно, Гроб Господень. Место, где находилось Пречистое Тело Господа нашего Иисуса Христа до Воскресения, куда Оно было принесено учениками Иосифом Аримафейским и Никодимом. Кувуклия – часовня, которая осеняет и сам Гроб Господень, и находящийся рядом придел Ангела. На Гробе Господнем православными греками постоянно совершаются Литургии, и им сослужат часто и русские иереи-паломники. В эти святые дни таких служб не было, но обычно Литургии совершаются каждую ночь.

Первое впечатление, когда я вошел в Кувуклию, это ощущение трепета, радости, что Господь сподобил прикоснуться к этому святому месту. Над входом в Гроб Господень находится крест, высеченный из камня. И вот когда я подошел, я увидел, что этот крест загорелся таким голубовато-зеленым светом. Мне подумалось, что кто-то сзади решил сфотографировать часовню и это лампа вспышки вспыхнула и {442}мгновенно погасла. Уже потом, когда я видел сошествие благодатного огня, я понял, что это была вспышка благодатного огня – благословение Господа на Святой земле паломникам, которые приехали из России за благодатным огнем, в первый день нашего посещения этой святыни. Господь такое чудо нам явил, но тогда я еще не понял этого. Вот мы опустились на колени у Гроба Господня с отцом Валерием, помолились там со слезами. Я всегда носил с собой пакет с записками, которые мне дали здесь братия нашего храма, когда собирали меня в Иерусалим, и я на все святые места клал этот пакет. Я не мог читать эти имена, но я говорил:

"Господи, помяни всех здесь написанных, упокой, кого надо, дай здравие, укрепи духовную жизнь". Вот и в этот раз я достал эти записочки и положил на это святое место и помолился о всех людях, всех христианах, которые помогали мне собраться и о всех, кто эти записочки мне дал. Внутри Гроба Господня находится – прямо как входишь, сразу видишь – икона Божией Матери. Эта икона отходит от стены, ее можно открыть, как дверцу, и за ней находится девственная скала. Гроб Господень – это пещера, где было положено тело Иисуса Христа. Сейчас все это место покрыто мрамором, а в древности это была просто скала, в которой была выбита пещера, и вот как раз за иконой находится часть той скалы.

Из Гроба Господня мы вышли в придел Ангела. Справа и слева находятся в этом приделе два отверстия. Справа отверстие для армян, через которое в день сошествия священного огня Патриарх Иерусалимский дает зажечь свечи армянам, а слева окошечко, где он дает огонь православным грекам и другим православным. Помолившись на Гробе Гос{443}поднем, мы спросили у одного иеромонаха, Вениамина, который с нами путешествовал в этот день, где лучше находиться в момент схождения благодатного огня у чтобы воочию увидеть эту святыню, и он нам рассказал, что пространство вокруг Кувуклии разделено на сектора. В одном секторе находятся православные греки, по центру, в другом секторе армяне, в третьем православные арабы, а наш сектор – где находятся славяне и прочие паломники из дальних мест. Греческий сектор располагается в приделе Марии Магдалины, которая, как вы знаете, первая увидела Господа Иисуса Христа. Придел этот католический, с какими-то непонятными символами. И вот это место мы облюбовали для того, чтобы в дальнейшем отсюда смотреть великое чудо схождения благодатного огня. В прошлом году, как рассказывал иеромонах Вениамин, когда благодатный огонь сошел на Гроб Господень, в приделе Марии Магдалины первыми зажглись свечи. Мы надеялись, что и в этом году Господь нас не лишит таких милостей и что мы все увидим.

Это был, дорогие братья и сестры, наш первый день, когда мы познакомились со святынями этого святого города. Вечером мы опять приехали в монастырь Горненский. А следующий день это уже Великий Четверток. Мы рано встали. Литургия начиналась в четыре часа утра и перед ней были службы, часы читались. За Литургией мы причастились, и потом с экскурсией паломнической прямо от монастыря мы поехали на автобусе в Хеврон. Хеврон – это место, где праведный Авраам со своей женой Саррой встретили Пресвятую Троицу в виде трех Ангелов. Когда Ангел засвидетельствовал Аврааму, что будет сын у Сарры, жены его, Сарра в этот момент засмеялась, и Ангел сказал: Еда изнеможет у Бога {444} слово? (1 Быт. 18, 14). Вот мы приехали в Хеврон к этой удивительной святыне, дубу Мамврийскому. С этим дубом связано поверие, что до тех пор, пока он зеленеет, пока на нем есть листва, будет благословение Божие на земле. Как только это древо засохнет, значит, близ уже есть кончина. И вот когда мы приехали к этому честному древу, мы увидели, что еле-еле жизнь теплится в нем, немного живых ветвей исходит из этого дерева. Один паломник в простоте сказал: "Надо собрать бригаду хороших православных христиан, вскопать здесь землю и удобрить ее, и тогда это дерево будет зеленым". Но я объяснил ему, что если бригада такая приедет, то наверное только подрубит корни и древо сразу засохнет. Господь хранит это святое место, и пусть будет воля Божия. Будем хорошо жить, благочестиво, по-христиански – Господь умножит наши дни, будем нечестиво жить – Господь и то, что мы имеем, у нас отберет. Все от нас зависит, от нашей праведности, от нашей чистоты.

В Хевроне находится храм Святых Праотец, принадлежащий Русской Православной Церкви за границей. При храме жили всего два человека – старчик один, ему почти девяносто лет, и его послушник Александр. Прихода нет, хотя очень большой храм. Это удивительное место, благодать, чувствуется, на нем почивает, и очень скорбно, что нет прихода, нет живых людей. Только раз в несколько дней приезжают паломнические группы. Все понемногу приходит в запустение. Нужна поддержка, нужны материальные средства, чтобы эти святые места сохранить и в дальнейшем для паломников, которые будут сюда приезжать. Но, видно. Господь так усмотрел, что пока эти места ждут какого-то благочестивого христианина, который вложит в это место душу, тогда все это {445} придет в расцвет. Мы здесь помолились Пресвятой Троице, пропели тропарь. Там есть удивительная икона Пресвятой Троицы, написанная на доске из этого святого дуба. И мы пошли через калитку к святому древу. Оно обнесено высоким забором, чтобы туда никто не заходил и не делал какого-то вреда. Очень странно было видеть, когда мы приехали туда: к православному кресту на куполе храма привязан арабский флаг, который развевается на ветру. Спрашиваю у Александра: что это? арабы издеваются над нами? Он сказал: "Да нет, наверное, просто потому, что они покровительствуют этим местам и помогают нам". Арабы, – наверное, среди них есть и мусульмане и православные – как бы взяли под защиту это место. Живут крайне убого, имея свое стадо овец или коз, от него и кормятся. И благодарение Господу, что и русские все-таки здесь живут и эти места находятся в руках русских православных христиан. Места там очень благодатные и большие участки земли, купленные еще при начальнике Иерусалимской православной миссии архимандрите Антонине (Капустине).

После Хеврона мы отправились в Вифлеем, в место рождения Господа нашего Иисуса Христа. Храм Рождества Христова снаружи незаметный, невысокий, построен он из серого песчаника, но когда еще подходишь к нему, чувствуется Божественная благодать, чувствуется, что приближаешься к какой-то величайшей святыне. Вход в храм замурован. В древности бедуины въезжали внутрь храма на конях, с пением и выкриками, и вот чтобы этих скверных въездов не было, центральный вход в храм был замурован и только маленькая дверца оставлена для входа христиан, причем в этот храм можно зайти, только согнувшись – настолько этот вход низкий, что всегда надо преклонить главу пред этой святы{446}ней. Вот и мы последовали этому примеру – как и прочие христиане, пригнули свои главы и вошли. Монахиня, которая нас проводила, рассказала нам об удивительном событии в этом храме. Когда арабы пытались, как я уже сказал, осквернять эту святыню и вот в очередной раз они на конях въехали в храм Рождества Христова, из шестой колонны справа вылетели пчелы, это место там в колонне отмечено. Пчелы вылетели из дырочек в этой колонне, и арабы увидели, что это действительно Божественное знамение, потому что они летели в форме креста. Пчелы стали жалить арабов, и те с визгом покинули это место. Так Господь Сам сохранил Свою святыню. На колонне пять дырочек в виде креста, откуда вылетали эти пчелы, причем там монахини показывают, что в эти дырочки можно вставлять пальцы в определенном порядке, и получается, как бы Господь благословляет, радость появляется в душе, как будто прикоснулся к какой-то удивительной святыне. Вот мы тоже последовали этому примеру. Все, кто был в группе, во всем автобусе начали друг за другом в эти отверстия вставлять пальцы и получать благословение. После того как приложились к колонне, пошли на место Рождества Господа нашего Иисуса Христа. Здесь греческий престол, на четырех каменных столбах лежит каменная полированная плита, на которой совершается Литургия. Престол этот находится как раз над местом Рождества, которое отмечено серебряной звездой. Мы приложились к этому месту и поклонились Пречистой Божией Матери, восславили Господа Иисуса Христа пением тропаря в честь его Рождества. Рядом с местом Рождества Господа Иисуса Христа находятся ясли, где был положен Младенец. Эта святыня огорожена стеклом.

{447}Мы приложились и к престолу, и к этой святыне и пропели несколько раз тропарь Рождеству, помолились о всех христианах. Выйдя из храма, мы отправились в пещерную церковь, где покоятся косточки четырнадцати тысяч младенцев, убиенных от Ирода. Она находится под храмом Рождества Христова, и в ней собраны косточки не только этих младенцев, но и многих мучеников. Без содрогания невозможно смотреть: среди мелких костей детей черепа мучеников. Они не сокрыты под спудом, каждый может подойти и увидеть вот эти святые останки.

Прикоснувшись ко многим святыням, помолившись во многих святых местах, мы возвратились на автобусе снова в Иерусалим. Приехав, мы отправились в Русскую Православную миссию. Мы просили главу миссии архимандрита Феодосия, чтобы он нам помог в дни, когда мы будем получать благодатный огонь. Нам хотелось остаться жить в гостинице миссии, потому что она находится в пятнадцати-двадцати минутах ходьбы от храма Воскресения Христова, но, к сожалению, отец Феодосии сказал: нет мест, все занято. И мы вернулись опять же вечером в Горненский монастырь. Так завершился второй день нашего пребывания в Иерусалиме.

Третий день, Страстная Пятница, начался также очень рано, в четыре часа утра. Мы служили Божественную службу, прикладывались к Плащанице, и потом в этот день нас отвезли на автобусе к Греческой патриархии, откуда как раз начинался крестный ход. Мы подошли сначала к месту, где находился в узилище Иисус Христос, пришли опять-таки в храм Страстей Господних, о котором я уже вам говорил, облобызали крест, который должен был митрополит нести по Крестному пути, встретились с батюш{448}кой Иоакимом, настоятелем храма преподобной Пелагии. Он нас провел в алтарь, где мы ожидали митрополита, но пришел распорядитель этого крестного хода, увидел наградной крест у отца Валерия с украшениями, дал ему облачение, а меня назвал туристом и сказал, что мне надо покинуть алтарь. Я с грустью вышел. На улице мы сделали такой коридор, раздвинув людей направо и налево, чтобы по нему могла пройти процессия, символизирующая шествие Господа нашего Иисуса Христа на Голгофу.

И вот в определенное время мы двинулись такой вот брачной процессией; кто-то плакал, кто-то молился про себя. Мы как бы держали этот коридор от натиска других людей, чтобы он не сжимался, и по этому коридору шел митрополит с крестом, и отец Валерий тоже поддерживал этот крест. И так крестным ходом мы приближались к Голгофе. На площади перед храмом Воскресения Христова митрополит сказал продолжительную проповедь. Потом зашли в храм, положили крест на Камень помазания и этот крест понесли на Голгофу, там его установили и там служили Литургию. Мы на Литургию не остались, мы с батюшкой опять-таки пошли в миссию, помолившись святым местам, и там произошло чудо: нас оставили в миссии! Мы немного отдохнули и уже вечером отправились на чин Погребения Плащаницы, молились в алтаре, снова крестным ходом шли по всему храму – я уже говорил, пятнадцать минут, а то и двадцать медленным шагом, настолько храм большой, – несли Плащаницу Господа нашего Иисуса Христа. У нас Плащаницу Спасителя намащают, пропитывают святыми ароматами, розовым маслом или еще чем-нибудь, а там на нее кладут розовые лепестки, и вот митрополиты несут эту Плащаницу, на которой лежит гора розовых и прочих ду{449}шистых лепестков, держа за углы, и подставки никакой нет, как у нас. Вот с такой процессией мы обошли вокруг храма и эту святыню положили на Камень помазания. Потом мы вернулись обратно в алтарь храма Воскресения Господня и Плащаницу также внесли в алтарь и положили на престол. Начали раздавать эти благовонные лепестки (у меня такая горстка сейчас хранится дома, это тоже святыня), они очень приятно пахнут, какие-то особые душистые южные цветы.

Когда мы с батюшками разговаривали, как здесь происходит сошествие святого огня, нам местные жители сказали: если вы хотите воочию убедиться и увидеть сами все своими глазами, вам обязательно надо с ночи остаться в храме Воскресения Христова и утром занять место, откуда будете смотреть это святое священнодействие, и уже только в этом случае вы можете быть вблизи. И вот мы решили с отцом Валерием заночевать в храме Воскресения, причем нас допустили в святой алтарь, и мы просто устроились – сели и так начали коротать ночь. В эти ночные часы мы молились, читали Евангелие. Много православных греков заходило в алтарь, некоторые говорили на русском языке, и я начал с ними разговаривать, как мог. Я спросил: почему люди, не облеченные каким-либо саном, не священнослужители имеют право заходить в алтарь и, мало этого, – подходят и целуют престол или что-то на престол кладут, чтобы освятить? Мне этот грек сказал, что единственный раз в году, во время, когда люди ожидают благодатного огня, допускается всем желающим войти в алтарь (из женщин только монашенки заходят). Вообще во всем чувствуется, что греки считают, что святыни никто не может осквернить, никого не гонят от святых мест, от алтаря, от {480} престола. Наверное, просто чувствуют, что это настолько святые места, что никто, даже в самом тяжком грехе прикоснувшись к этой святыне, не может от нее отобрать благодати или осквернить. И вот, находясь в алтаре, мы все это видели. Около шести часов утра, после бессонной ночи, я обошел весь храм, помолился у всех святынь, попросил Господа, чтобы он укрепил меня, потому что предстояло еще ожидание часов до двух. Стоять на одном месте для меня очень тяжело, я молился Господу, чтобы я мог это выдержать со своими больными ногами. Вот в шесть часов мы встали на свои места – отец Валерий один сектор выбрал, я другой, и мы до двух часов стояли и ждали благодатного огня.

В девять часов происходит знаменательное событие – открывается Гроб Господень. Ключи от Гроба Господня находятся у турок, у какой-то мусульманской семьи, вот так Господь распорядился. В девять часов Гроб Господень открывается, приходят с ключами служители храма и мусульмане, кому эти ключи принадлежат, в присутствии знаменитостей города часовня открывается, и в это время толпа людей, заполнявшая всю площадку около храма Воскресения Христова, хлынула в храм. Всем хотелось быть поближе к святым местам, где сходит благодатный огонь, и началась такая давка, что трудно описать. Расталкивали друг друга локтями, пробивались, давили, толкали. Там было очень много монахинь, которые с вечера в приделе Марии Магдалины заняли место, уже здесь переночевали. Всех этих монахинь начали давить, и меня в том числе. Многие матушки, которые со мной были, просто даже оттого, что воздуха уже стало не хватать, начали терять сознание. И вот мы так держали оборону – кто водички святой даст, кто помолится, кто {451} благословит. Я благословлял людей, которые были в тяжелом состоянии, давал крест целовать, молился. Со мной там произошло великое чудо. У меня очень больные ноги, и больше четырех-пяти часов я на одном месте никак не могу стоять. Я помолился: "Господи! Уже нету моего терпения, не могу я, помоги мне!" Вот после этой молитвы смотрю – у меня ноги полностью перестали болеть. Так было несколько раз. Три раза я просил, и три раза Господь укреплял меня. Мы как-то, все русские паломники, собрались в этой части храма, держались друг за друга. У кого было что поесть – делились, у кого была какая-нибудь табуреточка или стульчик раскладной, по временам друг другу давали посидеть и так дошли до заветного часа. Вы знаете, как человек в гору поднимается, так вот и мы, по-моему, восходили, только не по горе, а во времени – девять часов, десять, одиннадцать, ну скорей бы двенадцать, ну еще немножко!.. – и так вот поддерживали друг друга в этом испытании.

И вот начался крестный ход. А перед крестным ходом было удивительное событие, которое привлекло внимание многих христиан. Православные арабы начали свои песни и танцы: под крики, под улюлюканье, под бой барабанов они вышли на площадку перед Кувуклией и начали танцевать и что-то выкрикивать. Как нам потом объяснили, они скандировали речитативом слова: "Наша вера правая, вера православная", "Мы молим Пречистую Божию Матерь, чтобы Она умолила Господа нашего Иисуса Христа, чтобы Он дал нам благодатный огонь" и еще что-то. Били в бубны и барабаны, причем это делалось все так резко, с восточным темпераментом, и многие наши христиане говорили: да что же {452} это такое, когда же это кончится! Какое-то неблагоговейное отношение к святыне. А один паломник сказал: "Вот сейчас мы постоим, помолимся. Если благодатный огонь не сойдет, то, значит, до следующего утра они будут долбить в барабаны". Мы засмеялись, а бабуля, которая очень расстраивалась, она так шутки и не поняла.

После этих танцев экзотических и моления под барабан начался крестный ход. Греки начали с хоругвями обходить вокруг Кувуклии – один раз обошли, второй, третий... Пришел Патриарх Иерусалимский, его провели в Кувуклию. Патриарх в подризнике зашел в Кувуклию и начал молиться. Молился недолго, минут семь. Свет в храме потушили, и вот тут то справа, то слева начал появляться благодатный огонь в виде вспышек света, не связанных ни с каким источником. Эти вспышки как бы висели в воздухе, вспыхивали сами по себе. Смотрю, начались вспышки у меня над головой, справа, слева, сбоку, как будто огненный вихрь заполнил пространство над Кувуклией, и вдруг кто-то с криком побежал через храм, неся над собой на вытянутой руке факел, загоревшийся сам по себе. Это первая была вспышка, первые свечи, которые загорелись на виду у всех христиан. Причем этот первый огонь получили те арабы, которые с песнями и плясками встречали благодатный огонь. Господь так распорядился, что они получили первый огонь, – видно, такое у них горячее сердце! Этот молодой араб никому не дал зажечь свои светильники, а с радостью великой убежал из храма, неся над головой благодатный огонь. Таков восточный темперамент! Хочется об этих православных арабах еще сказать: существует поверье, что если арабы не будут совершать эти песни и пляски на Гробе Господнем, то благодатный огонь не сойдет, поэтому для них есть спе{453}циальный сектор и их обязательно пропускают в любое время. Традиция уступать арабам вот так радоваться пошла с того времени, когда в XVI веке, как я уже говорил, не допустили православного Патриарха Иерусалимского ко Гробу Господню, чтобы совершить моление о священном огне. Вот с того времени сложилась такая традиция, что они приветствуют схождение благодатного огня вот этими танцами и пением под барабан и бубен.

Я начал направо и налево озираться, и смотрю – у христиан, которые стояли ближе всего к Кувуклии, почти впритык, сами по себе начали зажигаться пучки свечей. Мы все в радостном порыве подняли свои пучки – а в таком пучке тридцать три свечи, ровно по количеству лет Господа нашего Иисуса Христа. И вот мы подняли все эти свечи над головой и начали молиться: "Господи, дай и нам, чтобы и у нас зажегся благодатный огонь!" Как мы ни молились, Господь не благословил, а благословил христианам, которые были ближе всего к Кувуклии.

То там, то здесь начали зажигаться у многих свечи прямо в руках. Они даже не поднимали их над головой. Вот этот благодатный огонь начали все друг другу передавать. Вспышки кругом, свет, причем вот что интересно: зажигаются свечи в одном месте – от них летят маленькие голубые искорки, которые попадают в другие свечи и те тоже загораются. Свечи загораются с каким-то небольшим треском, и тоже вылетает огонь и зажигает другие свечи. И над головой вспыхивает этот огонь благодатный огонь и из него разлетаются в разные стороны горящие искорки и зажигают у христиан свечи. Это я своими глазами видел.

В трех шагах от меня бабушка одна, тоже наша русская, смотрит на Кувуклию, как там свет разливается благодатный, а у нее в руках начинают тлеть {454} свечи. Они еще не загорелись, а я вижу, что фитили стали уже черноватыми, дымок пошел от них. У нее в руках свечи вот-вот должны были загореться, у меня фитили в моем пучке тоже начали пахнуть паленым, но так и не загорелись. В нашем секторе среди христиан, заполнивших придел Марии Магдалины, ни у кого свечи не загорелись, нам огонь передали, и вот мы с этим огнем пошли на выход.

У благодатного огня особое свойство – в первые минуты он не жжет. Я взял этот пучок со свечами, прикоснулся ко лбу, рту, щекам в виде креста – жжения никакого не было. Потом уже огонь начинает гореть, как факел, весь пучок брызжет искрами и светом, а в первые минуты он не обжигает. Когда на него смотришь, миром и любовью наполняется душа, какое-то радостное, неземное, благодатное чувство охватывает. Сейчас у меня в доме горит светильник – когда я к нему подхожу и смотрю на него, так же радуется душа.

За несколько минут во всем храме загорелись светильники. Еще даже Патриарх не вышел из Кувуклии, уже весь храм был объят огнем. Море огня – куда ни кинь взглядом, всюду горящие свечи, как ковер, и нет места, где бы не было огня. Храм битком набит, и всюду этот огонь, и уже стала чувствоваться жара, воздух стал удушливый. Сразу прибежала полиция и начала требовать, чтобы огонь тушили, потому что могут и люди загореться и просто задохнуться – воздух стал горячий, как в печи.

У полицейских ручные карманные огнетушители, и они видят, кто пучков пять-шесть несет – подходят и тушат свечи этим огнетушителем, чтобы человек сам не пострадал или кому-то этот воск на голову не вылили, чтобы не было никаких неприятностей. Продвигаясь к выходу, уже свечи ту{455}шили христиане, зажигали светильники. С большой радостью и облегчением начали покидать храм. Причем хочется отметить, что, как тяжело ни было (бессонная ночь и еще восемь часов на ногах), чувствовалось, что Господь укрепил, и было радостно на душе. Вот в таком настроении я собирался покинуть храм Гроба Господня, но это оказалось непростым делом – храм был переполнен, я не знаю, на сколько он тысяч человек, но, как я уже сказал, двадцать минут его только надо обходить. Сразу пройти на выход не было возможности. Я зажег светильник, вот который я сейчас привез в Москву, и, чтобы его не растрясти, чтобы, не дай Бог, мне бы его не сломали в этой давке – мне его уже там раздавили немножко – я в уголке некоторое время ждал, пока основная масса людей покинет храм. Потом потихонечку начал сам выходить, вышел на площадь. Там встречает полиция, показывает, куда надо проходить. Потихонечку я с этим светильником своим – он уже был сломан, – прикрывая его руками, пошел на выход из города. Ну и, конечно, – первый раз я был без сопровождения – я немножко заплутал. В какие-то тупики вышел, но мне помогли найти нужную улицу. Еще был такой курьез: где-то минут сорок пришлось идти в колонне юных барабанщиков. Мне показалось, что это какие-то фашисты: они в зеленых формах, со знаменами, в дудки дудят и в барабаны бьют. Паломникам надо выйти из старого города, а они перекрыли дорогу и впереди всех маршируют медленным шагом. Можете себе представить, сорок минут я за ними шел, пока полиция их не разогнала.

Когда я шел в миссию, две девочки из Одессы, русские, которые приехали сюда из Тель-Авива, чтобы увидеть схождение благодатного огня, попросили у {456}меня благословения и я спросил: "Это что у вас тут, фашисты, что ли, маленькие такие?" Они говорят:

"В Израиле фашистов нету, это дети христиан-арабов так приветствуют схождение благодатного огня". В общем, какое-то неприятное впечатление осталось у меня от этой христианской молодежи. По дороге в миссию я ходил по многим лавочкам и спрашивал второй светильник, потому что один светильник может задуть ветром, и нужен второй светильник, страхующий, чтобы довезти благодатный огонь. Я ходил по лавочкам, искал второй светильник, но нигде масляных светильников для святого огня не было. При выходе из старого Иерусалима в одной из лавочек, где оказался хозяином русский, я наконец нашел такой светильник. В миссии меня приветливо встретили, покормили. Я прежде всего спросил отца Валерия, как он видел благодатный огонь, потому что, приходилось слышать, люди видят его по-разному. И мы поделились впечатлениями. И оказалось, один к одному – то, что я видел, то и он. Действительно, это не ложные впечатления, не мистика какая-то, а реально наблюдаемое явление, которое мы видели одинаково с отцом Валерием.

После небольшого отдыха я начал подготавливаться к хранению благодатного огня и к перевозке, зажег второй светильник масляный, который купил, – а он не горит, такое расстройство! Потом нам надо было, так как мы остановились в миссии, поехать в Горненский монастырь и забрать оттуда свои вещи. Когда мы в Горненском монастыре вошли в храм, отцу Валерию что-то на ушко говорят, а мне не говорят. Я к нему подхожу, спрашиваю: "Что это за секреты тут?" Он говорит: "Приехал спонсор (это предприниматель Евгений Назаров) и сказал, что прово{457}зить благодатный огонь самолетом категорически запрещено, что пришло письмо из Москвы генерального директора фирмы Трансаэро с запретом в категорической форме на перевозку всякого огня. Никакого открытого огня перевозить не допускается, не разрешили нам". Представляете, какое у меня впечатление от всего этого! Мало того, что ночь не спал, нету сил, мало того, что светильник не горит, а еще говорят, что ничего перевозить нельзя! Но, конечно, требовалась большая вера, что все будет успешно, и Господь такую веру давал. Я все время молился: "Господи, только помоги!" Вот и в данный момент – вроде бы можно было расстроиться, но я в глубине души верил, что Господь поможет.

В монастыре мы собрались быстренько, и таксист отвез нас в миссию.

Ну а в миссии, как вы знаете, ничего хорошего – светильник не горит, времени нет, потому что вечером уже пасхальная служба начинается, сил никаких нету, и в таком вот удрученном состоянии я отправился на Гроб Господень. А после Гроба Господня, после крестного хода, уже греки начали праздновать праздник Пасхи, у них началась Литургия, они начали поздравлять друг друга своим восклицанием "Христос анэсти!", что в переводе означает "Христос воскресе!" Отвечали друг другу "Алифос анэсти!" – "Воистину воскресе!"

Вот, теперь уже в радостном настроении, мы отправились в два часа в миссию, где началась русская православная Пасха. Троицкий храм недалеко от миссии был заполнен, к моему удивлению, до отказа. И на Гроб Господень и в храм пришли не только русские, но и другие славяне, были румыны, греки. Вот Пасха-то как раз началась, когда мы крестным ходом с песнопениями обошли вокруг Троицкого храма, про{458}пели пасхальный канон, покадили, поприветствовали друг друга: Христос воскресе! Отслужили Литургию, причастились. Вот с этого момента началась Пасха. Дело в том, что греческие службы поются своеобразным распевом, к тому же мы не понимали языка. Когда мы ходили крестным ходом вокруг храма Воскресения, мы, паломники русские (мы вместе держались), пели песнопение такое радостное, бодрое: "Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесех..." своим распевом, русским – а у греков протяжно как-то, медлительно и уныло, и понятно только, когда они поют "Ангели".

Ну вот, еще одна бессонная ночь, а в 11 часов мне надо было покидать миссию и уже к часу приехать в Тель-Авив, наш рейс в три часа. Вечером после пасхальной трапезы пришел я в свой номер, час позволил себе отдохнуть, так, расслабиться немножечко. Потом собрался, взял у местных работников инструменты и начал доводить до ума второй светильник, чтобы он зажегся. И вот Господь меня вразумил, где и что надо изменить в этом светильнике, чтобы он горел, и когда я после такой реконструкции залил туда масло и зажег и когда увидел, что действительно он горит – моей радости не было конца, я возблагодарил Господа, помолился и сказал: "Слава Богу, что так все хорошо получилось!" Зажег второй светильник от первого и, конечно, бегом побежал в храм Воскресения Христова, чтобы в последний раз проститься, увидеть святыни... С одним батюшкой, русским паломником, мы зашли в Кувуклию – и вот милосердие Господне! вот как укрепляет Господь! – опять сошел благодатный огонь, четыре, пять или шесть ярких вспышек было на камнях в разных местах, от камня как бы шел свет изнутри. Я, когда это увидел, понял, что и в первый раз, когда мы с отцом Валерием пришли на Гроб Господень, я видел вспышку благодатного огня. А вообще местные монахини рассказывают, что Господь настолько милосерд, что когда паломники приезжают в эти святые места, особенно перед праздником Пасхи, и знают, что они не застанут святой огонь, начинают молиться просто: "Господи! Дай нам эту святыню посмотреть хоть краешком глаза", – и Господь всем паломникам показывает благодатный огонь. И матушки, которые раньше нас уехали в Москву, также рассказывали, что они помолились на Гробе Господнем и Господь дал им увидеть этот благодатный огонь. Вот так же и со мной произошло перед отъездом: я молился, чтобы Господь помог мне провезти святыню в Москву, и. после молитвы были эти несколько вспышек.

Я еще не упомянул об особой святыне. Внизу храма Воскресения в приделе находится удивительная икона Божией Матери с закрытыми глазами, которая, как говорят христиане, когда перед ней молишься, открывает глаза. Предание гласит, что Матерь Божия отвернулась, закрыла глаза, чтобы не видеть, как воины распинали Господа Иисуса Христа. И вот я к этой иконе подошел, там молились гречанки. Икона закрыта решеткой, потому что один иудей пытался ее уничтожить, ножом разрезать. Следы этого видны, и икона требует реставрации. Пока что она закрыта специальной тонкой решеткой, чтобы через нее нельзя было просунуть какой-нибудь предмет.

Я подошел к этому месту и начал молиться, читать "Богородице Дево, радуйся. Благодатная Марие. Господь с Тобою". И смотрю – Владычица наша на этой иконе святой открыла глаза! Я не поверил себе, успокоился и опять прочитал молитву, и снова Матерь Божия открыла глаза. Так три раза было.

{460} Вот такая милость Божия! Я тогда подумал, что Царица Небесная поможет мне провезти эту святыню. И вот после того как я уже помолился Пресвятой Богородице и в Кувуклии приложился ко Гробу Господню – окрыленный такой, я быстро вышел из храма и пошел в миссию и начал уже готовиться к отъезду. Светильник мой горел, я к стеклу приклеил с двух сторон иконочки, такие, какие вам раздавал, – Воскресение Христово, а на передней стенке – иконочку Матери Божией Иерусалимской, чтобы Она меня повела и помогала в пути.

Простившись с наместником миссии отцом Феодосием и с его помощником отцом Марком, на машине, предоставленной миссией, которую водит иеромонах отец Гурий, я отправился в Тель-Авив, в аэропорт Бен-Гурион, со всеми своими вещами и со святынями... В аэропорту нас, отца Гурия и меня, сразу встретила сотрудница фирмы Трансаэро, она подошла к нам и сказала: "Есть постановление, что никакого огня провозить нельзя. Мы будем за вами пристально следить, вы через таможню не пройдете".

И вот в таком удручении я и стою. Стали думать с отцом Гурием, не полететь ли на самолете другой компании. Но когда в представительствах других фирм стали спрашивать, нам сказали, что "нигде, ни в какой фирме вам не разрешат провезти открытый огонь; вот если бы у вас был какой-то контейнер для перевозки, ну, может быть, в этом случае вам разрешили бы, а так нет". Вот в таком удручении я сел на лавку и думаю, что же делать. Тут подъехал наш спонсор, предприниматель Назаров. Уже объявляют посадку, а это значит, что надо проходить таможенный контроль. И вот мы встали в очередь на таможне. Там стали задавать стандартные вопросы и проверять, ввозим ли оружие или еще что-нибудь недозво{461}ленное. А я светильник этот держу в руке. И женщина, которая проводила досмотр, ничего не видела! Светильник один был зажжен, и он находился в рукаве рясы, я видел, что он горит, – как она не видела, не знаю. Это вот первое чудо. Глазами, как говорится, видите и ушами слышите, а не разумеете. Вот и тут такое произошло.

Потом, когда прошли таможенный досмотр, бирки наклеили на чемоданы, надо было проходить через рентген и через магнитный индикатор, а светильник мой второй был полностью из металла, из материала, на который как раз ловушка магнитная реагирует. Такие ловушки устроены, чтобы в самолеты не проносили оружие, и они как раз настроены на железо, чтобы не пропустить никаких железных предметов, эти ловушки реагируют даже просто на ключи. И вот я иду к этому магнитному барьеру после таможенного досмотра. Я зажег и второй светильник, у меня один в руках был, а второй светильник был поставлен мною в легкий чемоданчик, который у меня находился в руке и был закрыт обшлагом рясы, то есть в одном рукаве был один светильник, а в другом – другой, только в сумке. Вот я Евгению говорю: "Иди передо мной. Когда мы будем через рентген проходить, ты пройди вперед этот рентген, пройди магнитную ловушку и уже лови там на месте этот светильник, если он упадет". А он так устроен, что, если он упадет, фитиль проваливается внутрь, и он тухнет. Здесь могут на магнитной ловушке один светильник открыть, и второй светильник, горящий, откроют там, на рентгене, и мы ничего не провезем.

И вот с горящим светильником сумка через рентген проходит – и ничего! Не обнаружили горящий огонь эти приборы. Вот аккуратненько этот све{461}тильник через барьер рентгеновский перенесли, там его встретили, осторожно поставили. А я прохожу через магнитную ловушку и молюсь. И вы знаете, у меня и ключи были, и металлические предметы, и этот светильник в обшлаге горел, я его даже не прятал. Вот прохожу – и ничего не сработало. Это вот второе чудо. Слава Богу! Иначе никак это не назовешь – второе чудо. Прошел магнитную ловушку, в одной руке светильник и во второй руке сумка со светильником. Объявляют посадку, подхожу к окошку Трансаэро. Там стоит эта дама, которая подходила к нам и сказала, что "никакого огня мы не пропустим". У меня в правой руке горит и в левой горит, я прохожу – она отвернулась и в мою сторону даже не посмотрела! Потом сели на автобус, который довез нас до самолета – а самолет ИЛ-86 как бы двухэтажный, и снизу как бы небольшая каморка, где надо оставить свои вещи, чтобы в салон не носить. И вот я из света – на свету солнечном не видно, что в рукавах огонь горит, – и вот я из света вхожу в темную каморку. Смотрю – правый обшлаг светится и левый светится, и вот так я весь светящийся захожу. Когда меня увидели – это для меня тоже чудо было – так прямо таким счастьем расплылись лица, и говорят: "Батюшка, ради Бога, проходите! Вот вам сюда", – и я весь такой светящийся с этими двумя светильниками прохожу. Меня посадили на мое место, и только тут я под сидение эти два светильника положил и думаю: "Какое чудо! Что же это такое? Неужели никто не видел, неужели у всех глаза были закрыты? Действительно, как в Евангелии: Своими глазами смотрят и не видят, своими ушами слышат и не разумеют* (Мк. 4, 12). И вот такое чудо действительно со мной произошло. Я уже и не надеялся – думал, хоть один светильник провезти, а тут сразу два.

И тут следующее чудо приключилось. Второй све{463}тильник, металлический, чтобы его не задуло, в машине я поставил на максимальную мощность, чтобы было устойчивое пламя, и вот этот светильник стал давать копоть. Когда я поставил оба светильника к себе под сидение, неприятный запах сажи начал распространяться. Как это получилось, я не знаю, но этот светильник сам по себе затух, и я в этом вижу помощь Божией Матери. Жара в самолете неимоверная, еще два светильника подо мной, я как бы поджаривался на двух светильниках. И вот один светильник отключился, и перестала чувствоваться гарь. А дело вот в чем: на каждом самолете есть система пожаротушения, то есть если появляется копоть или какой-то дым, эта система реагирует. Я думаю, что светильник отключился, потому что могла сработать пожарная сигнализация. Я его нес бережно, и никакой причины, чтобы он затух, не было, но сам по себе он затух.

Сели мы, включил я вентилятор, чтобы от меня весь дым, все запахи в другое место относило. Взлетели и, слава Богу, полетели. Когда мы пересекли Турцию, Средиземное море и полетели над Россией, такая меня радость охватила, пасхальная радость – родину сразу всей душой чувствуешь. Или, может быть, Господь святым огнем Россию сверху благословлял – не знаю, что такое, – но такая радость меня охватила!

Когда мы прилетели сюда, был уже час ночи (перелет этот затянулся, мы не вовремя вылетели). И конечно, особое удовлетворение было, что и поручение Святейшего выполнено, и святые места посмотрел, и чувствовал благодарность к тем священникам, которые обо мне молились. Я всех, кого ни встречал перед отъездом, просил, чтобы помолились, чтобы мне святыню эту довезти. И вот так, соборной молитвой, {464}с помощью благодати Божией и заступлением Божи-ей Матери святыня доехала до святого града Москвы. Это была для меня такая радость, дорогие мои братья и сестры, что трудно описать. Духовные чада, которые меня встречали, говорят: я, аки в огне, вышел, опять у меня эти два светильника в руках, опять рукава горят. А второй светильник я смог зажечь вот почему: нас в перелете кормили, а после этого те люди, которые нас обслуживали, тоже захотели отдохнуть и пообедать – они куда-то делись, полчаса их вообще не было видно. И я достал спокойно второй светильник, почистил его, зажег и вышел уже с двумя светильниками в Москве. Ну, а потом прошли таможенный досмотр, тут уже проверяли только паспорта и наличие денег, которые привезли обратно в Россию. Приехали в храм, пропели здесь стихиры Пасхи, помолились, и вот благодатный огонь я водрузил там, где сейчас он и стоит, зажег при этом вот здесь лампаду и семисвечник около престола. Вот так наше паломничество благодатно и с помощью Божией за-кончилось. Богу нашему слава во веки веков! Аминь.

Храни вас всех Господь! Христос воскресе! Воистину воскресе!

От привезенного отцом Владимиром благодатного огня во вторник Светлой седмицы Святейшим Патриархом Алексием была возжжена лампада у иконы Иверской Божией Матери в Иверской часовне, а затем благодатный огонь разошелся по многим храмам Москвы и Подмосковья.

См. полный рассказ.

* Рассказ отца Владимира на Светлой неделе 1996 года был записан на магнитофонную пленку одним из прихожан Преображенского храма в Тушине. При подготовке его к печати нами сделаны небольшие сокращения, но общий стиль живой устной речи оставлен без изменения. Ныне отец Владимир Сычёв – настоятель храма Рождества Христова в Рождествене (Митино).

Цит. по: Глас тихий. Божии знамения нашего времени. Альманах. Материалы Комиссии по описанию чудесных знамений, происходящих в Русской Православной Церкви. Вып. 1.-М., 2000, стр. 416-465.